Казарский родился в Дубровно (Оршанский уезд, Горецкий повет, Белорусская губерния) 16 июня 1797 года в семье отставного губернского секретаря, управляющего имением князя Любомирского.

В детстве Александр учился в церковно-приходской школе, где священник Дубровненского православного прихода преподавал ему грамоту, а молодой ксёндз — математику, латынь и французский язык.

Отец Иван Кузьмич Казарский дал своему сыну чёткое понятие о чести и верности Отечеству и неоднократно повторял, что честный и добросовестный человек всегда способен добиться большего, нежели хитрец и пройдоха.

В 1808 году к Казарским приехал крёстный Александра — Василий Семёнович, который предложил определить Александра в Черноморское штурманское училище в Николаеве. Отец согласился и, по свидетельству первого биографа Казарского, капитан-лейтенанта Ивана Николаевича Сущева, сказал на прощание: «Честное имя, Саша, — это единственное, что оставлю тебе в наследство».

Скромный и тихий, Александр Казарский в пору обучения едва ли мог претендовать на роль будущего героя. В свободное время он любил читать книги, а во время лекций заслушивался рассказами о великих подвигах флотоводцев.

В 1814 году его произвели в мичманы и вскоре он получил назначение в Дунайскую флотилию.

Направляясь в Измаил, Казарский навестил родные места. Свой дом он увидел в запустении и полуразрушенном состоянии. Отец скончался, старшие сёстры вышли замуж и покинули отчий дом, младшая сестра Матрёна погибла в 1812 году – бросилась с обрыва в реку, спасаясь от озверевшей французской солдатни, мать уехала к родне в Малороссию. Так Александр Казарский лишился самых близких ему людей. Его семьёй стал флотский экипаж, домом – каюта капитана. На берегу его ждала казённая квартира, в которой, впрочем, он бывал очень редко. Вся жизнь проходила на корабле.

В 1829 году Казарский был назначен командиром восемнадцатипушечного брига «Меркурий».

В мае этого же года бриг «Меркурий», фрегат «Штандарт» и бриг «Орфей» были направлены в дозор «сторожить» турецкий флот у Босфора. Капитаны кораблей имели приказ: вести только разведку и в бой не вступать.

Когда появилась турецкая эскадра, «Штандарт» и «Орфей» оставили «Меркурий» на произвол судьбы. Адмирал Грейг, отдавший этот убийственный для корабля приказ, обрекал, таким образом, всю его команду либо на гибель, либо на позорную сдачу в плен.

У крепкого, но относительно тихоходного «Меркурия», не было шансов уйти от двух огромных линейных кораблей-преследователей «Селимие» и «Реал-бей», имевших десятикратное преимущество в артиллерии!

За несколько дней до этого капитан Семён Стройников, в похожей ситуации трусливо спустил флаг и сдал без боя туркам 36-пушечный фрегат «Рафаил» и 216 человек экипажа, прикрывшись якобы нежеланием команды погибать в заведомо безнадёжном сражении. И «Меркурия» гарантированно ожидала подобная участь.

Однако отважный командир обречённого брига решил  принять бой!

Перед сражением он положил у входа в крюйт-камеру заряженный пистолет. Последний оставшийся в живых офицер должен был, выстрелив в порох, взорвать судно, чтобы оно не досталось неприятелю.

Казарский гениально просто выстроил стратегию: определил слабые места противника и сумел максимально использовать возможности своего корабля. Он командовал решительно, предвидя замыслы противника и действуя на опережение; команда была отлично обучена, авторитет капитана был непререкаем. Казарский отлично ладил с матросами и пользовался уважением всего экипажа.

На протяжении четырех часов «Меркурий» бился с флагманами  турецкого флота. Русские моряки во главе со своим несгибаемым капитаном, получившим контузию, хладнокровно использовали малейшую ошибку противника. В результате четырёхчасового боя, когда после нескольких метких выстрелов «Меркурия» турецкие корабли, осознав, что «лёгкая добыча» оказалась им не по зубам и получив повреждения, легли в дрейф.

Когда на горизонте появились русские корабли, Казарский разрядил лежавший у порохового погреба пистолет в воздух. Вскоре израненный, но непобежденный бриг входил в Севастопольскую бухту.

Команда корабля под умелым руководством Казарского одержала победу на глазах у пленённых русских моряков с фрегата «Рафаил», которые во главе с бывшим своим командиром наблюдали за боем с борта одного из турецких кораблей. Офицер-турок с «Реал-бея» писал: «В продолжение сражения командир русского фрегата (Стройников) говорил, что капитан сего брига никогда не сдастся, и если он потеряет всю надежду, то взорвет бриг свой на воздух».

Интересный факт: свой последний выход в море на «Меркурии» капитан Казарский совершил с 70-ю пленными турецкими моряками, которых обменяли на 70 выживших в плену членов экипажа фрегата «Рафаил». В их числе был и покрывший себя позором его бывший командир Стройников.

В своём рапорте Казарский указал, что «не находит слов для описания храбрости, самоотверженности и точности в исполнении своих обязанностей, какие были оказаны всеми вообще офицерами и нижними чинами в продолжение этого трёхчасового сражения, не представлявшего никакой совершенно надежды на спасение, и что только такому достойному удивления духу экипажа и милости Божией должно приписать спасение судна и флага Его Императорского Величества». Он был скромен и не выпячивал свою выдающуюся роль в этой победе, когда 115 русских моряков при 18 пушках одолели 1200 турок, имевших 184 крупных орудия. Потери «Меркурия» составили:  погибших – 4, раненых – 6. 

За совершённый подвиг, перечеркнувший позор "Рафаила", 32-летнего Казарского произвели в капитаны II-го ранга. Ему также были пожалованы высшая военная награда Российской империи орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия IV класса и звание флигель-адъютанта.

В его дворянский герб было добавлено изображение тульского пистолета.

Сам бриг одним из первых в Российском военно-морском флоте был награжден кормовым Георгиевским флагом и вымпелом, также  предписывалось всегда иметь в составе Черноморского флота бриг, построенный по чертежам легендарного «Меркурия»: из резолюции императора Николая I: «Повелеваю по приходе в ветхость заменить его другим, продолжая сие до времен позднейших, дабы память знаменитых заслуг команды брига «Меркурий» и его имя во флоте никогда не исчезали и, переходя из рода в род, на вечные времена служили примером потомству».

Победа «Меркурия» была настолько фантастичной, что некоторые знатоки военно-морского искусства отказывались в это верить. Английский историк Ф. Джейн заявил во всеуслышание: «Совершенно невозможно допустить, чтобы такое маленькое судно, как «Меркурий», вывело из строя два линейных корабля».

Но факт победы официально подтвердила турецкая сторона, и завистники умолкли: «Сей поступок должен все оные помрачить, и имя героя достойно быть начертано золотыми литерами на храме Славы: он называется капитан-лейтенант Казарский, а бриг — «Меркурий».

Скромный морской офицер в один день стал национальным героем, его имя узнала вся Россия.

В 1833 году, выполняя поручение императора Николая I искоренить коррупцию на Черноморском флоте, в его береговых учреждениях и службах, Казарский был направлен в г. Николаев. Воровство и безнаказанность там достигли таких размеров, что даже командующий штабом Черноморского флота адмирал Лазарев, под началом которого служил в свое время Казарский, был против них бессилен. В одном из писем он жаловался: «Париж» совершенно сгнил, и надобно удивляться, как он не развалился... «Пимен», кроме гнилостей в корпусе, имеет все мачты и бушприт гнилыми до такой степени, что через фок-мачту проткнули железный шомпол насквозь!.. А фрегат «Штандарт» чуть не утонул».

Тогда-то, видимо, и возник заговор против строгого ревизора. Вполне возможно, что заговорщики поначалу надеялись подкупить или запугать Казарского. Но в отношении безупречно честного Казарского это было невозможно. Бывший командир «Меркурия» прекрасно понимал, чем он рискует, но он не привык отступать.

Через короткое время после прибытия в Николаев этот прекрасный профессионал, блестящий талантливый офицер, человек исключительной скромности, честности и порядочности, обласканный общественностью и властью, скончался в возрасте 36 лет в свой день рождения – 16 июня 1833 года – в страшных мучениях.

Причиной смерти врачи назвали мышьяк. Фактической причиной отравления была деятельность Казарского как ревизора и вскрытие им фактов злоупотребления и коррупции высших флотских начальников под руководством адмирала А. С. Грейга.

По свидетельству современников на похороны Казарского собралось множество людей. Александр Иванович нередко помогал солдатским и матросским детям-сиротам и вдовам, поэтому люди оплакивали своего героя, называя его «отцом» и «благодетелем».

Память о герое живет.

Под Андреевским флагом, сменяя друг друга, бороздили моря корабли «Память «Меркурия».

Его подвигом восхищался великий Пушкин, называя его «блестящий Казарский». Ему посвятил стихи герой Отечественной войны 1812 года поэт Денис Давыдов. О бриге «Меркурий» писал на страницах «Севастопольских рассказов» Лев Толстой. Полотна с изображением боя «Меркурия» с турецкой флотилией создавали художники, в том числе Иван Айвазовский. Народ сложил песню о героическом бриге — «Казарскую» моряки исполняли на рейде и в походах.

В Севастополе на Матросском бульваре в 1839 году был установлен  памятник с лаконичной надписью: «Казарскому. Потомству в пример».

На родине А. С. Казарского в городе Дубровно есть улица его имени и мемориальная доска «У гонар славутага земляка, героя руска-турэцкай вайны 1828—1829 гадоў, капітана першага рангу камандзіра брыга «Меркурый» Казарскага Аляксандра Іванавіча». В центре города установлен памятный камень «Великому сыну Белоруссии от благодарных севастопольцев».

Капитан Александр Иванович Казарский вошёл в историю как пример беззаветной преданности родине, профессионализма и верности воинскому долгу! Его самоотверженность и храбрость впечатлили даже противников. После сражения один из турецких офицеров с «Реал-бея» записал в своём дневнике: «Сей поступок должен все прежние подвиги помрачить, и имя сего героя достойно быть начертано золотыми литерами на храме Славы».

 Заведующий отделом обслуживания пользователей в резиденции Президента Республики Беларусь и Исполнительном комитете СНГ Татьяна Анатольевна Лычагина