Павел Морозов родился в деревне Герасимовка Туринского уезда Тобольской губернии 14 ноября 1918 года. Его отец, Трофим Сергеевич Морозов, и мать, Татьяна Семеновна Морозова (Байдакова), принадлежали к первопоселенцам, прибывшим в эту местность в 1910 году из Витебской губернии в рамках столыпинской аграрной реформы переселения крестьян из Центральной России в Сибирь, Киргизский край, Семиречье и на Дальний Восток.

 За несколько лет до трагедии отец ушел из семьи и на малолетнего Павла легло тяжелое бремя мужской работы по хозяйству и ответственность за мать и младших братьев.

До 1931 года Трофим Морозов был председателем Герасимовского сельсовета. Назначение его на эту должность можно объяснить тем, что он был одним из немногих относительно грамотных людей в деревне. Большинство характеристик, сделанных современниками, указывают на противоречивость моральных качеств Трофима. По сохранившимся в деревне рассказам, он участвовал в раскулачивании, но не по своей воле. Он даже писал заявление с просьбой сложить с себя обязанности председателя. Текст заявления с сохранением его орфографии впоследствии был опубликован в книге В.А. Кучина «К истории освоения и развития Тавдинского района и города Тавды»: «Председателю РИКА (районный исполнительный комитет). Заявление. От Герасимовского Председателя товарища Морозова Трофима Сергеевича. Прошу я Вас товарищ председатель РИКА о смени чтобы меня сняли с етой должности как я молограмотный и несоответственный итой службы то прошу снятия поскорей со службы по увожимоя причиначто я одинокий совершенно одинокий еще совершенно сетом нашом снародо нельзя служить ато пропадем потсут тоя прошу и неостате моей просьбе что когда снимали Председателя Выдру то мне сказал товарищ Цепыв что скоро пришлют Райисполком Председателя то я ожидаю смену ноежели у вас нету то я прошу Пришлите назамен то я лучше уеду служить в РИКИ как здеся ожидаю ответу товарищ Председатель РИКА». Резолюции на заявлении нет!

В ноябре 1931 г. приехавшие в Герасимовку сотрудники милиции на глазах у сельчан арестовали Трофима. Перед этим в Тавде на вокзале были задержаны два спецпереселенца с поддельными документами. На них стояла печать Герасимовского сельсовета: Трофим Морозов выдавал прибывавшим в Герасимовку спецпереселенцам поддельные справки, на основании которых они могли покинуть деревню. 

На суде над Трофимом в Герасимовке в феврале 1932 года присутствовала и Татьяна Морозова с сыновьями. Возможно, Павел тогда и произнес что-то, подтверждающее слова матери, но маловероятно, что судья мог обратить внимание на реплику мальчика. Тем не менее, в советской литературе появились различные варианты обличительной речи, якобы произнесенной на суде Павликом Морозовым: «Дяденьки судьи, мой отец творил явную контрреволюцию, я как пионер обязан об этом сказать, мой отец не защитник интересов Октября, а всячески старается помогать кулаку сбежать, стоял за него горой, и я не как сын, а как пионер прошу привлечь к ответственности моего отца, ибо в дальнейшем не дать повадку другим скрывать кулака и явно нарушать линию партии...».

Подобные «речи» с трудом выдерживают критику. Старожилы Герасимовки считали, что деревенский подросток, не отличавшийся красноречием и глубоким знанием советской идеологии, не мог говорить подобными лозунгами. Наоборот, сохранились воспоминания о том, что он заикался и выговаривал многие слова на белорусский манер, подчас разговаривая на селянской «трасянке» - русско-белорусском диалекте.

Распространенная в литературе версия о том, что Павлик подсмотрел, как его отец передает спецпереселенцам поддельные документы, также не имеет веских оснований. Поскольку Трофим тогда не жил с семьей, маловероятно, чтобы его сын мог это увидеть (и тем более понять, что отец совершает противозаконные действия). Да и вообще у крестьян не было принято, чтобы дети присутствовали при решении дел взрослыми.

Суд приговорил Трофима Морозова к 10 годам лишения свободы. 

 Развязка трагедии произошла 3 сентября 1932 года. В тот день Павел Морозов и его младший брат Федор пошли в лес за клюквой и не вернулись. 6-го, после поисков, трупы детей с многочисленными ножевыми ранениями были обнаружены жителем деревни Дмитрием Шатраковым.

Уральский областной суд признал виновными в убийстве Павла и Федора их родственников по линии отца - дядю Арсения Кулуканова (крёстного Павлика),  двоюродного брата Данилу Морозова, деда Сергея и (как соучастницу) бабку Ксению. 

Арсения Кулуканова и Данилу Морозова расстреляли, восьмидесятилетние Сергей и Ксения Морозовы умерли в тюрьме. 

Сегодня как советскую версию гибели Павлика Морозова, так и сенсационные предположения, выдвинутые в перестроечное время, историки и краеведы все чаще подвергают сомнениям. 

Свою версию событий выдвинула директор действующего в Герасимовке музея Павлика Морозова Нина Купрацевич. В лесах, окружавших Герасимовку, в те годы жили в землянках беглые спецпереселенцы, и, собирая клюкву, дети могли наткнуться на одну из таких землянок. Все деревенские знали друг друга в лицо, и страх перед разоблачением мог толкнуть обитателей землянки на отчаянный шаг. На это указывает хаотичность ранений, нанесенных детям. Она противоречит версии о заранее спланированном хладнокровном убийстве. 

Действительно, официальная версия выглядит недостаточно правдоподобно. Кровная месть, да еще с детоубийством, внутри большой крестьянской семьи воспринималась тогда деревенской общиной как грех исключительной тяжести. Достаточно странным выглядит и участие в преступлении восьмидесятилетнего деда и крестного отца жертв. 

Судьба Павлика Морозова знаменательна тем, что породила целый ряд мифов, сделавших из него, говоря современным языком, медийного героя, который имеет мало общего с реальным человеком. 

«Советский миф» о Павлике Морозове начался тогда, когда Свердловский обком комсомола прислал на расследование журналиста Соломеина. Он участвовал в расследовании и выполнял задание редакции по сбору материалов для будущей книги. Во время пребывания в Герасимовке Соломеин вел дневниковые записи, и в 1933 году в Свердловске вышла его книга «В кулацком гнезде». 

В 1933 году журналист Губарев В.Г. также написал об этих событиях книгу «Один из одиннадцати», позже переработанную в повесть «Павлик Морозов» и одноимённую пьесу, которые впоследствии часто переиздавались в Советском Союзе и за рубежом. Виталий Георгиевич вспоминал: «[…] повесть о Павлике Морозове была напечатана […], вскоре после того, как я вернулся из Герасимовки, где участвовал в расследовании злодейского убийства пионера-героя. […] мальчик с задумчивыми глазами, с родинкой над правой бровью, как живой, по-прежнему стоит перед моими глазами. Имя пионера Павла Морозова стало известно всему миру, и я не сомневаюсь, что много десятилетий оно останется для наших ребят примером самого беззаветного служения родине и общественному долгу».

А в 1934-м, на съезде советских писателей, Алексеем  Максимовичем Горьким были произнесены слова: «Память о нем не должна исчезнуть, - этот маленький герой заслуживает монумента, а я уверен, что монумент будет поставлен».

Процесс создания мифа получил поддержку в самых высоких эшелонах власти. Постепенно он стал одним из самых ярких объектов советского неофольклора. Во многом этому способствовало включение мифа в качестве обязательного атрибута в учебники истории, в политинформации, школьные стенгазеты, художественную самодеятельность. Павлик Морозов стал одним из главных персонифицированных символов пионерского движения, превратился в своеобразного советского квазисвятого.

В годы перестройки разрушение мифа о Павлике Морозове стало одним из самых ярких и показательных явлений общего процесса десоветизации. Развенчание началось с десакрализации - с появления в городском фольклоре и массовой культуре большого количества сюжетов, связанных с ироничным отношением к герою, который позиционировался как неотъемлемая часть коммунистической идеологии.

В массовом сознании все больше начинали утверждаться новые, негативные образы Павлика Морозова, нередко приобретавшие гротескные формы и противоречившие очевидным историческим фактам. В некоторых публикациях постсоветского периода ставился под сомнение даже тот факт, был ли Павлик Морозов пионером. Сегодня с уверенностью можно сказать, что он являлся членом пионерской организации, хотя в то время в Герасимовке дети вряд ли были способны до конца понять смысл зарождавшегося пионерского движения.

Историки ведут активную исследовательскую  работу по реабилитации имени Павла Морозова и развенчанию мифов о нем, которая была бы способной приблизить современников к отделению мифов от реальности.

Действительно, за плакатными образами «героя» и «предателя» осталась незамеченной личная трагедия ни в чем не повинного ребенка, ставшего жертвой жестоких идеологических манипуляций общественным сознанием.

Предлагаем вниманию пользователей ознакомиться с фоторядом изданий, посвящённых драматичной судьбе пионера-героя Павла Морозова.

Татьяна Лычагина, заведующий отделом обслуживания пользователей в резиденции Президента Республики Беларусь и Исполнительном комитете СНГ